ПУБЛИКАЦИИ В.И. ШУБИНА

 В. И. Шубин

 ОБРАЗЫ ИСТОРИИ ПЬЕРА ШОНЮ И МИШЕЛЯ ФУКО

Известно, что Сартр отстаивал нередуцируемость свободы к необходимости, ее неприкосновенность перед лицом экспансии детерминизма. Не случайно, что в марксизме он не принимал концепцию свободы как познанной необходимости, а во фрейдизме – модель личности, сознание которой испытывает диктатуру бессознательных импульсов. « Теории Маркса и Фрейда, - писал поздний Сартр, - принимают внешнюю обусловленность.  Когда Маркс говорит: « Не важно, что буржуазия думает делать, важно, что она делает», достаточно заменить слово «буржуазия» словом               « история», чтобы формула Маркса превратилась в формулу Фрейда… Возвращаясь к Фрейду, скажу, что не в состоянии был его понять, как француз, вскормленный картезианской традицией, пропитанный рационализмом, так, что идея бессознательного меня глубоко шокировала. Но дело не только в этом. Еще и сегодня меня неприятно поражает то, что для Фрейда совершенно неизбежно: применение физиологического и биологического языка для объяснения своих идей… В результате его описание страдает механистическим автоматизмом. Иногда ему удается преодолеть эту трудность, но чаще всего язык, которым он пользуется, порождает мифологию бессознательного, которую я не могу принять» [ 1, с. 173-174].

Возможно, атеизм Сартра объясняется именно его преданной замкнутостью на идее свободы как высшей ценности индивида. Бога он понимал как внешнюю и чуждую человеку силу, а поэтому получалась следующая цепь предположений: если Бог есть, то нет свободы, а если есть свобода – то не нужен Бог. « Наша конкретная цель, - подчеркивал Сартр, - очень актуальная, современная цель, - это освобождение человека, и она имеет три аспекта. Прежде всего метафизическое освобождение человека, которое должно привнести ему сознание тотальной свободы и понимание того, что он должен бороться против всего, что ограничивает эту свободу. Во-вторых, его художественное освобождение: облегчить свободному человеку коммуникации с другими людьми благодаря произведениям искусства и благодаря этому погрузить их в ту же самую атмосферу свободы. В-третьих, политическое и социальное освобождение» [2, с. 205].

Концентрированное изложение своей концепции свободы Сартр дает в своем главном философском труде –  в « Критике диалектического разума» - этом подлинном манифесте творческого марксизма. В нем он преодолевает недостатки своей философской позиции, изложенной в работе « Бытие и Ничто», которая, по мнению Сартра, была абстрактной и нежизненной. Эти недостатки преодолевались им на путях установления связи субъекта с практикой и диалектикой. Отталкиваясь от раннего марксизма (периода «Тезисов о Фейербахе» и «Немецкой идеологии»), Сартр обосновывает положение о том, что человек может и должен творить историю, преобразовывать природу и существующие общественные отношения. Сознание субъекта, таким образом, должно быть связано с практической деятельностью, и добиться свободы человек может лишь на путях соединения теории с практикой.

Трудно сказать, насколько под влиянием Сартра, но столь же неукоснительно и страстно защищал идею свободы в своей историософии Пьер Шоню ( р. 1923г.). Трудность заключается в том, что на русском языке имеются лишь интерпретации его философии истории, но не сами оригинальные труды.

Пьер Шоню получил известность в конце 50-х годов благодаря фундаментальным исследованиям по экономике Испании XVI-XVIII вв., а затем - громадной по объему и значению работе «Севилья и Атлантика». Ученик Ф. Броделя, он стал основоположником школы так называемой количественной или «серийной» истории, акцентирующей внимание на тех уровнях исторической реальности, которые поддаются измерению и статистической обработке.

После создания ряда монографий, посвященных истории Франции, Испании, Португалии, доколумбовой и Латинской Америки, Шоню покидает область чистой истории и занимается философией истории. Начиная с «Истории воображения» (1980), он выпускает целую серию, к сожалению пока не переведенных исторических трудов: «Во что я верю?», «История как социальная наука», «Религиозное сердце истории», «Свобода», «Апология посредством истории» и ряд других. Франция приобрела крупнейшего историософа, проделавшего путь от конкретной научной дисциплины, то есть гражданской истории, к философии. Интересно, что Мишель Фуко (1926-1984) проделал обратный путь : от философа – к историку, однако образы истории Шоню и Фуко совершенно различны, хотя и рождались в одно и то же время. Ведь именно на 80-е годы ХХ века падает расцвет прижизненной славы Фуко как историка, а Шоню как историософа. Но если слава Фуко как философа оставалась незыблемой в среде философов, то Шоню как философ истории встретил на Западе очень сдержанный прием. Особое неудовольствие среди историков-специалистов вызывали его оценки настоящего состояния западной цивилизации и прогнозы на будущее.

Что касается прогнозов, то Шоню, в отличие от Шпенглера и Тойнби, не разделяет концепцию циклической истории. Он – линеарист и, хотя допускает возможность гибели западной цивилизации, но в целом занимает позицию исторического оптимизма. У Шпенглера ему импонирует мифологема                          «фаустовского духа», однако волевой напор, энергия, по мысли Шоню, должны быть одухотворены религией, в то время как Шпенглер равнодушен к христианству и ретроспективно опьянен культурой. Больше сил, больше роста, больше сопротивления «гедонистской революции», больше риска во имя сохранения и расширения свободы, больше связей знания с практикой, с миром – лишь бы не пасовать перед угрозой конца цивилизации. «Самому страшному риску человечество подверглось бы в том случае, если бы цивилизация предпринимателей превратилась бы теперь в цивилизацию рантье» [3,с.167]. Таков вывод Пьера Шоню, сделанный им в 1980 году в книге «История и воображение». Как это похоже на Сартра! Интересно отметить, что первые исследования Сартра были посвящены проблемам воображения: « Воображение» (Париж, 1936), «Очерк теории эмоций» ( Париж, 1939), «Воображаемое» (Париж, 1940). Категория воображения является основой философии и эстетики Сартра. Воображение в его интерпретации получает универсальное значение. Что касается исторического оптимизма, то Сартр сохранил приверженность идее исторического прогресса до конца своих дней. Несколько печальным оптимизмом веет от его последней беседы со своим секретарем Бенни Леви: «История не спеша движется к осознанию человека человеком… Вот что дает тому, что мы сделали и сделаем, некоторого рода бессмертие. Иначе говоря, надо верить в прогресс. И это, может быть, одна из моих последних наивностей» [1, с. 188].

Литература

1. Киссель М.А. Дороги свободы Ж.-П. Сартра // Вопросы философии, 1994, № 11.

2. Долгов К.М. От Киркегора до Камю. М., «Искусство», 1970.

3. Каграманов Ю.М. Фуга о свободе. // Вопросы философии, 1993, № 4.

 Теоретико-методологические проблемы исторического познания.
Минск, БГУ, 2000.