|
ФИЛОСОФСКАЯ СИСТЕМА В.Н. САГАТОВСКОГО
Капитон В.П., Шубин В.И.
Нам уже приходилось давать оценку философским работам
Валерия Николаевича Сагатовского. К 70-летию со дня его рождения
была опубликована статья Шубина В.И. «Валерий Сагатовский –
русский философ и поэт» [15, c.
99-110]. А за год до этого редакция альманаха опубликовала
статью Сагатовского В.Н. «О трагичности истории» [8,
c. 317-326]. С тех пор появились новые
работы российского мыслителя: "Философия антропокосмизма в
кратком изложении" [11] и «Триада бытия»
[10]. Несмотря на все трудности, В.Н. Сагатовскому
удалось переиздать свою монографию "Вселенная философа"
[5], первое издание которой было в
1972 г. тиражом 100 тыс.экз. Настоящее
2-е, сильно измененное и дополненное издание, тиражом
всего 200 экземпляров как бы подводит итоги мировоззренческих
исканий автора (особенно в послесловии "О судьбах философии") и
делает возможной панорамную оценку философской системы В.Н.
Сагатовского.
Первая такая попытка была предпринята В.И. Шубиным в
упомянутой статье "Валерий Сагатовский – русский философ и
поэт", в которой помимо философского аспекта дан эстетический
анализ двух поэтических сборников В.Н. Сагатовского, изданных в
разные годы.
Второй попыткой стала совместная статья В.П. Капитона и
В.И. Шубина к 75-летию мыслителя "Философская система В.Н.
Сагатовского", опубликованная в альманахе "Філософія.
Культура. Життя" [2]. И,
наконец, выход 2-го издания "Вселенной философа" позволяет
сделать четко обоснованные выводы относительно эволюции и
содержания философской позиции известного русского мыслителя.
Кроме того, несмотря на явное замалчивание целостной
философской концепции, которая разрабатывалась им в течение
почти 50 лет, все же она обретает общественный резонанс.
Свидетельством тому является статья Карпицкого Н.Н.
«Философское значение идей В.Н.
Сагатовского» [3]. В последних трех своих
книгах автор попытался доопределить свою концепцию, изложенную в
трилогии «Философия развивающейся гармонии» (СПБ., 1997-1999),
что позволяет дать ей аутентичную оценку и выявить как решенные
проблемы, так и те, что нуждаются в дальнейшей разработке.
1.
Вехи биографии и творческого пути
Период активного научно-философского творчества Валерия
Николаевича Сагатовского приходится на последнюю треть ушедшего
и начало настоящего века. Старшему поколению философов имя это
хорошо известно. Педагог с длительным стажем работы, активный
участник научных конференций, автор более чем 350 публикаций,
как в виде статей в солидных сборниках и журналах, так и
монографий – такие личности, наделенные творческим горением,
незаметными быть не могут. Может быть, самым ярким в
интеллектуальной биографии В.Н. Сагатовского является не
послужной список: ассистент – доцент-профессор, или: кандидат
наук – доктор философских наук, а именно монографии и сборники.
Степени и звания не улучшают человеческих качеств, а лишь
свидетельствуют о деловом успехе, в то время как монографии и
сборники - индикаторы духовной синергии личности. По ним мы и
будем судить о мыслителе и поэте.
Вот как сам Валерий Николаевич пишет в книге «Русская идея» о
своей духовной эволюции: «Развитие мое было в чем-то достаточно
типичным для недобитого и адаптировавшегося потомка
интеллигентов, а в чем-то и нетипичным, ибо я никогда не был
образцовым марксистом, ни последовательным диссидентом, ни
просто карьеристом и обывателем... я родился в 1933 году в
Ленинграде. Оба мои родителя окончили Ленинградский университет.
Предки по отцовской линии – Сагатовские и Архангельские –
принадлежали к духовному сословию. Сагатовский – фамилия
западно-славянская («сагатий» по-чешски означает достигать). Мне
известно лишь то, что прадед и дед Сагатовские жили в
Саратовской губернии (откуда мой отец приехал в Петроград) и
были православными священниками. Предки по материнской линии –
Лукины и Кольцовы – коренные петербуржцы. Прадед Лукин был
настоятелем Митрофаньевского собора, дед – офицер, участник
русско-турецкой войны 1878 года, потом служил в министерстве
земледелия. Отец бабушки Терентий Кольцов женился на кавказской
княжне... вопреки воле ее родственников. Среди других наших
родственников были и кадеты, и комиссары, но большая часть после
революции пошла по бухгалтерской стезе. Бабушка по отцовской
линии, хотя и была попадьей, оказалась атеисткой и
революционеркой. Бабушка по материнской линии, напротив, не
скрывала своего отрицательного отношения к советской власти.
Отец был членом Компартии и думаю, что, во всяком случае, на
первых порах, искренне разделял коммунистические убеждения. Мать
больше жила внутренней жизнью, в суждениях была сдержанна, но
восторга перед окружающей нас действительностью явно не
испытывала. Я по своему складу больше пошел в материнскую родню.
В 1955 г. окончил философский факультет Ленинградского
университета и уехал работать учителем в Горный Алтай. С 1959 г.
по 1977 г. преподавал философию в Томске. Там защитил
кандидатскую и в Новосибирске докторскую диссертации. Потом,
пройдя по конкурсу, переехал в Симферополь, где также преподавал
философию. В 1993 г. вернулся на родину в Санкт-Петербург, так
как не мог смириться с проживанием «за рубежом» в качестве
«мигранта-москаля». В 1961 г. вступил в КПСС и оставался в ней
до ее роспуска. Вступил без особого желания, но это было
условием работы в качестве преподавателя философии, а иной
участи я себе не представлял. ... А вот не выходил из партии
вполне сознательно, считал недопустимым бежать с тонущего
корабля.
Был ли я марксистом? Да, поскольку не сомневался в абсолютной
правоте 11-го тезиса Маркса о Фейербахе, где речь идет о
необходимости изменения мира; не сомневался и в праве на
революционное изменение действительности в соответствии с
приговором высшей инстанции – человеческого разума. Нет, ибо
никогда не признавал учения о классовой борьбе и сведения всех
человеческих проблем к социально-экономическим отношениям.
... Был ли я коммунистом? Да, ибо верил в те идеалы коммунизма,
которые противостояли буржуазно-мещанской реальности. Нет, ибо с
детства не верил в то, что реально происходило в нашей стране, и
в день смерти Сталина не плакал.
... Чувствовал ли я себя русским в душе? Да – в своих стихах, в
проявлениях своего характера ... Русская природа, русское
искусство и воспоминания детства спасли русскость моей души....
На уровне рассудка же я был вполне космополитичен.
Лед начал подтаивать в моем сознании где-то с начала 80-х годов.
Я стал задумываться о действительной природе религии, о
необходимости абсолютных ценностей как основы человеческого
мира, о скоропалительности 11-го тезиса Маркса о Фейербахе и
т.д. В общем, начался дрейф в сторону консерватизма.
Но перестройку я встретил тоже достаточно типично для советского
«образованца»: с розовыми надеждами. ... Резкий перелом
произошел где-то к 1990 г. ... Ясно увидел одну и ту же – не
приемлемую для меня – бездушную суть за двумя личинами:
«антирыночного марксизма» и «рыночного антимарксизма». Позднее
всего, как ни странно, окончательно дошло до меня, что такое
партийная номенклатура – только после августа 1991 г.
Впервые открытыми глазами, не охраняя сердце от пронзительной
боли, взглянул я на то, что сделали и продолжают делать с моей
страной, с моим народом. И благотворное чувство сопричастности к
Родине смыло в душе всю накипь, все искусственные
рационалистические построения» [3, с.213-216].
Эти исповедальные строки написаны в 1994 г. в послесловии к
упомянутой книге «Русская идея. Продолжим ли прерванный путь
[3]. Именно в этот поздний, как и у Канта, период В.Н.
Сагатовский публикует свои самые оригинальные научно-философские
труды, которые, несомненно, оставят заметный след в русской
философии. Вообще-то и 60-80-е годы были творчески активными,
особенно в сибирский период, когда вышла монография о
систематике философских категорий и целый ряд научно-популярных
книг: «Вселенная философа», «Весы Фемиды и суд совести»,
«Мгновенно-вечный мир души». Но оригинальные монографии,
делающие честь русской философии, все-таки появляются в
последние десятилетия.
Кратко о книге «Русская идея». Это в полном смысле слова
произведение и философское, и гражданско-патриотическое. Автор
прослеживает истоки русского национального характера и
анализирует сущность русской идеи. Здесь нет ни грани
национализма. Судите сами:
«Русская идея дает Ответ на Вызов современности. На тот Вызов,
который бросают выживанию человечества глобальные проблемы
мирового сообщества. Этот Ответ заключается в принципиальной
мировоззренческой переориентации. Эта переориентация состоит не
в голом отрицании ключевых ценностей Запада и Востока, но в
творческом синтезе их лучших сторон как моментов нового
целостного мировоззрения. Именно такого мировоззрения
катастрофически не хватает как доминирующей в мире
индустриальной цивилизации, так и нам – россиянам – в выборе
своего пути. В чем же существо этого мировоззрения?
Это мировоззрение антропокосмическое по своим основаниям,
ноосферное по своей устремленности и православно-христианское по
преемственности духовных традиций.
Атропокосмизм говорит о единстве человека и космоса, а не об их
чуждости и противостоянии друг другу; он видит человека не как
центр мира, но как его органическую часть, ответственную за
становление мирового единства. Ноосфера есть такое состояние
становящегося мирового единства, в котором совместное
оптимальное взаимодействие всех уровней бытия достигается с
ответственным участием человеческой деятельности, разума и
сердца. Православие наиболее последовательно проводит
христианские идеи любви и соборности, идущие на смену похоти и
власти, вражде и разобщенности.
В основе этого мировоззрения лежит цепочка ключевых ценностей,
которые одновременно являются категориями, раскрывающими
существо русской идеи: Соборность – Всеединство – Софийность –
Общее дело – Ноосфера.
Соборность конкретизируется во всеединстве и софийности. Вместе
эти три категории обосновывают идеал Общего Дела, который
предстает как созидание ноосферы.
... В основе русской идеи лежит соборность, в которой
взаимодополняют друг друга ценности свободы (Запад) и единства
(Восток) и преодолеваются крайности воли к власти (примат
человека над миром) и ухода, слияния с Абсолютом (примат мира
над человеком). Гармонизация взаимодополняющих ценностей
осуществляется не на основе рационального решения
(«общественного договора»), но на основе любви как изначально
присущего человеку сердечного принятия Другого (Ты) и Целого
(Мы).
Всеединство выступает как такое состояние мира и человека, в
котором воплощается идеал соборности. Мир и человек предстают
как становящееся всеединство, где осуществляется гармонизация
единого и многого, преодолеваются крайности тоталитаризма и
индивидуализма. По отношению к другим культурам всеединство
проявляется как всечеловечность, открытость иному.
Софийность характеризует путь достижения всеединства через
взаимодополнительность внутренних тенденций мира к соборности,
его духовной основы («замысла Бога о мире») и человеческой души,
синхронной, настроенной в резонанс с этим мировым замыслом.
Здесь преодолеваются крайности забвения себя в мире
(абсолютизация трансценденции) и навязывание миру только своих
проектов бытия (абсолютизация экзистенции).
Общее дело – это такая цель и организация человеческой
деятельности, в которой преодолеваются крайности пассивной
созерцательности (абсолютизация чисто духовного отношения к
жизни) и функционального «бизнеса» (абсолютизация прагматической
деловой активности), и деятельность становится «внехрамовой
литургией», т.е. не просто способом удовлетворения растущих
потребностей, но созданием Храма в этом мире, где все
участвующее в соборном и софийном Общем Деле становится святым и
самоценным.
В Общем Деле проявляется та целостная характеристика русской
идеи, которая была дана И. Ильиным: «Русская идея есть идея
сердца. Идея созерцающего сердца. Сердца, созерцающего свободно
и предметно и передающего свое видение воле для действия и
мысли, для осознания и слова».
... Таким Общим Делом для современного человечества является
создание ноосферы, где люди сознательно переходят от идеологии
максимализма (обществу побольше взять от природы, личности – от
общества) к идеологии оптимума – гармонического совместного
развития, со-творчества личности, общества и природы. В идеале
ноосферы преодолеваются крайности традиционного общества, не
способного взять на себя ответственность за окружающую среду, и
индустриальной цивилизации, насилующей эту среду во имя
собственной суетности. В ноосфере органически взаимодополняют
друг друга культура (как реализация жизненных смыслов, высших
ценностей) и цивилизация (как «технология» этой реализации) при
определяющей роли культуры.
... Таким образом, русская идея представляет собой определенную
мировоззренческую установку, дает доминанту
духовно-практического отношения к миру с позиций соборного
идеала мироустройства, общества, человека и человеческой
деятельности. Суть этой установки – созидательная любовь к миру
(мир – наш Дом и Сад), а не уход от якобы иллюзорной реальности
и не одержимость «похотью власти». Не гигантская фабрика, не
биржа, не комплекс развлечений, но Дом, как Храм в мировом Саду
– таков наш идеал.
Исторически русская идея возникла как творческий синтез лучших
идей Нового Завета (православия), здорового языческого начала
русской души ... и антропокосмических тенденций современной
науки. И по генезису, и по направленности, и по значению она не
есть нечто узконациональное, тем более националистическое
(«шовинистическое», «великодержавное»), но обладает
всечеловеческим характером. Эта идея необходима и для всего
человечества, ищущего выход из тупика, куда завела его
индустриальная цивилизация Запада, выдающая себя за воплощение
общечеловеческих ценностей...» [3, с.163-166].
Такова вкратце суть русской идеи, изложенная Валерием
Николаевичем. Спрашивается, что тут непонятного и что тут
великодержавного?! Все мировоззренческие и гражданские
размышления автора характеризуются панорамным подходом, ибо
Родина вписывается в круг глобальных проблем, без решения
которых исчезает и она сама. Русская идея – гражданский аспект
антропокосмического мировоззрения, которого придерживается В.Н. Сагатовский
и которое получило свое систематическое обоснование в его
работах 90-х годов. Имеется в виду его авторский курс «Философия
развивающейся гармонии»:
часть І – Философия и жизнь. – СПб, 1997;
часть ІІ – Онтология. – СПб, 1999;
часть ІІІ – Антропология. – СПб., 1999.
Это – цельная философская доктрина. Невольно напрашивается
аналогия с «Энциклопедией философских наук» Гегеля. Более
подробный анализ философской системы В.Н. Сагатовского
«Философия развивающейся гармонии» представляет собой
оригинальную и хорошо обоснованную, т.е. систематически
изложенную мировоззренческую концепцию, которая в процессе
своего опредмечивания может стать продуктивной как для
формирования личности, ее духовного потенциала, так и для
преодоления социальных тупиков, отягчающих существование
современного социума. Это не просто предупреждение о грозящей
катастрофе, но и поиск путей избежать ее. В этом смысле
философская доктрина В.Н. Сагатовского избегает крайностей
интеллектуализации, т.е. не оторвана от жизни, а пронизана
конструктивным подходом, нацеливает на преодоление губительных
тенденций современной цивилизации. Глубокий теоретический анализ
во имя жизни – вот что отличает работы В.Н. Сагатовского. И это
характерно как для «Русской идеи», так и для всех трех томов
«Философии развивающейся гармонии», а также и для последних
опубликованных книг: «Есть ли выход у человечества? (критика
образа жизни)» [1] и упомянутых уже «Философия антропокосмизма в
кратком изложении» [5] и «Триада бытия» [4].
Интеллектуальные усилия автора «Философии развивающейся
гармонии» и данных книг направлены на выработку мировоззрения
для ХХІ века. Ибо прежние мировоззренческие системы, тяготеющие
или к власти над миром, или к уходу от мира, показали свою
несостоятельность. Последнее проявляется как в росте
бездуховности, так в нарастании (количественно и качественно)
глобальных проблем. Как их решить и возможно ли? Позиция автора,
изложенная в книге «Есть ли выход у человечества?», следующая:
«Выход, в принципе, есть. Но возможен ли он реально?» [1,
с. 140]. Любые проекты выхода из кризиса окажутся утопиями, если
цивилизация не перейдет в своем образе жизни к новым ценностям.
Пока же ее жизнь, переходящая в агонию, зиждется на
антиценностях. В этом плане очень интересны и убедительны
сопоставления ценностей и антиценностей на страницах данной
книги [1, с.143-145].
Автор пишет: «Разумное устройство общества, позволяющее более
успешно преодолевать рассмотренные выше противоречия, может
иметь разные наименования – от ноосферы до коммунизма (в духе,
скажем, его понимания у И. Ефремова) или даже «социализма с
человеческим лицом»
[1, с. 140]. Но как реализовать этот идеал? Ответ автора таков:
«Итак, предельно краткая характеристика тех условий, без которых
идеал остается благим пожеланием:
1.
Реализация его, прежде всего, через те проявления,
которые напрямую отвечают интересам тех, кто готов честно
трудиться. Это означает обеспечение нормального уровня жизни,
образования, здравоохранения, защиты от преступников и т.д.
2.
Сведения к минимуму возможностей паразитической
посреднической деятельности, добиваясь того, чтобы, снова
вспоминая афоризм академика Федорова, рыба принадлежала тем, кто
ее ловит, а не спекулирующим удочкой и дающим разрешение на
пользование ей.
3.
Обеспечение стратегического руководства
созидательно-творческой направленностью жизни общества, что, в
свою очередь, должно стать гарантом подбора управленческих
кадров (продолжая зоологические сравнения, рыба не должна гнить
с головы).
Результаты первых двух пунктов могут быть устойчивыми только при
условии выполнения пункта третьего, что в истории никогда еще
как следует, не осуществлялось» [1, с. 141-142]. Стало быть,
надежных гарантий реализации идеала все-таки нет и быть не
может. Ибо для этого нужна консорция единомышленников, которая
послужила бы кристаллизующим началом нового, т.е. ноосферного
или антропокосмического мировоззрения, дающего ориентиры
принципиально нового отношения человека к миру. Все другие
исторически имевшие место формы духовности не годятся или
недостаточны для того, чтобы спасти человечество от катастрофы.
Конечный вывод автора не оптимистичен и не пессимистичен, а
именно реалистичен: «Но как это новое отношение к жизни может
стать доминирующим? Разумеется, сегодня для этого нет реальных
наличных условий. Нет этой консорции, а главное – нет
человечества, готового именно на таком пути искать решение
глобальных проблем. И тем не менее, в принципе, такой выход
возможен. Почему? Во-первых, потому что он соответствует
позитивной стороне человеческой сущности: быть не властным
деструктором или ничтожным конформистом, но мудрым
совершенствователем. Во-вторых, потому что человеку присуще
свойство доопределять бытие: условия, которых сейчас нет, могут
и должны быть созданы» [1, с. 147].
К этому добавим еще одно замечание В.Н. Сагатовского из его
статьи «О трагичности истории»: «Имеет ли в таком случае вообще
смысл понятие прогрессивного движения к какой-то высшей цели?
Имеет. И такой целью, альтернативной гибели зеленой цивилизации,
на пороге «постновой» эры, может быть только движение к
ноосфере... Но это движение не видит где-то «в конце» некое
абсолютное состояние, где сбылись все надежды (религиозные или
коммунистически). ... Космический оптимизм ноосферного
мировоззрения – не розовая уверенность в обязательном рае. Он
готов к встрече с трагедией. ... Признание неизбежности
трагичности вообще не означает принятия ее необходимости в
каждом конкретном случае. Уже коли мы живем на этой Земле и не
собираемся уходить в нирвану, мы должны сделать то, что сможем и
умеем – с надеждой на победу, хотя и без абсолютных гарантий ее.
... Однако знание трагической асистемности человеческого бытия
избавит нас от излишней категоричности надежд, прогнозов и
предохраняет нас от разрешительных ударов разочарований» [2,
с.323, 324-325].
2. Философия развивающейся гармонии как целостная
мировоззренческая концепция.
Свою трилогию «Философия развивающейся гармонии»
В.Н. Сагатовский дополняет подзаголовком: «Философские основы
мировоззрения». Первая часть трилогии носит название –
«Введение: философия и жизнь» [6]. И это логично. Автор здесь
подробно анализирует специфику философского знания, функции
философии и ее структуру, уровни и средства философствования,
проводит различие между философией и мировоззрением. Последнее
есть система смысложизненных ценностей, отвечающих на вопрос:
«Во имя чего?», иначе говоря, это не просто совокупность знаний,
хотя они не входят в мировоззрение, но не являются его живой
душой. Содержательным ядром мировоззрения являются ценности,
которые концентрированно выражают основные потребности и
интересы человека (группы) и с помощью которых осуществляется
выбор того или другого отношения к миру, обществу и индивиду.
Сама по себе совокупность взглядов на мир еще не мировоззрение;
таковым она становится лишь при условии наличия у субъекта
базовых ценностей, задающих смысл и стратегию деятельности.
С этих позиций понимание философии как мировоззрения автор
считает неточным. Философия участвует в выработке мировоззрения,
но сама по себе им не является. Скорее это рефлексия и
обоснование мировоззрения, теория мировоззрения. Будучи
самосознанием мировоззрения, философия обретает статус науки, но
науки гуманитарной, а поскольку гуманитария имеет дело с
уникальностью субъективного, то философия не может ограничиться
радикальным понятийным мышлением, поэтому помимо категорий
включает в себя экзистенциалы (свобода, душа, дух, идеал и
т.д.). А раз так, то философия – это прежде всего критика
существующего, стимулятор и инициатор изменений, и ее задача
заключается прежде всего в обосновании социального идеала и
стратегии его реализации. Философия должна быть связана с жизнью
– таков лейтмотив первой части трилогии; притом поле
возможностей этой связи должно возрастать. Автор резко не
приемлет постмодернистскую установку на превращение философии в
простую «игру дискурсов» (Бука) или отождествления ее с историей
философии, т.е. с саморефлексией. Стоит, пожалуй, в этой связи,
согласиться со следующим высказыванием В.Н. Сагатовского:
«Марксистская философия не может быть сброшена с корабля
современности, она содержит в себе существенные моменты,
необходимые для обоснования ноосферного мировоззрения, но она
недостаточна для этой цели» [6, с.5].
Вторая часть «Философии развивающейся гармонии» посвящена
проблемам онтологии [7]. Действительно, если обосновано
представление о месте философии в жизни и культуре, о ключевых
проблемах и идеях в развитии мировой философии, что и было
задачей первой части, то логично посмотреть на философию
«изнутри», т.е. построить философскую картину мира, в которой
были бы укоренены человеческие качества. Решение данной задачи
потребовало от автора проанализировать современную картину мира,
а затем построить категориальную модель субстанции. В.Н.
Сагатовский резко осуждает нефилософское понимание философских
категорий, и в этом он абсолютно прав. Такой дорефлексивный
подход имеет место и в толковании онтологии, когда не осознается
принципиальное отличие онтологии от нефилософских форм
организации познания. Отличие это в том, что онтология носит
принципиально структурный характер, т.е. имеет дело с такими
характеристиками (атрибутами), которые присущи всему, что
существует и может существовать в мире. Генезис же конечных
образований является предметом частных наук, а не онтологии как
науки о всеобщем. Еще яснее выразим особенность толкования
онтологии: ею является всеобщая структура предмета любой природы
– материальной, идеальной, событийной, актуальной, потенциальной
и т.д. иначе выражаясь, онтология есть учение о категориальной
структуре любого предмета.
В построении онтологической картины мира автор выявляет два
крайних подхода: натурфилософский и антропоцентрический. Первый
подход дает онтологию без человека, ибо в ней не укоренены
подлинно человеческие черты, такие, как свобода, творчество,
экзистенциальность. Это физикалистский, совершенно не
гуманитарный подход. Вторая крайность наделяет человека особыми
онтологическими преимуществами; например, статусом «венца
творения». По мысли автора, в чистой онтологии для человека не
должно быть никаких привилегий. И в то же время онтология
обязана иметь «человеческое лицо», а именно: атрибуты человека
могут и должны быть поняты как определенная ступень развития
атрибутов бытия в целом. В своего рода итоговой работе
«Философия антропокосмизма в кратком изложении» В.Н. Сагатовский
по проблеме онтологии высказался предельно четко [5, с. 23-31,
35-36]. Во-первых, смысл онтологической деятельности есть
модификация общего смысла философской деятельности, т.е.
рефлексии и обоснования мировоззрения, основным вопросом
которого является вопрос об отношении человека к миру.
Во-вторых, предметом онтологии является категориальная структура
мира, в котором возможны человек и его деятельность. В-третьих,
критериям применимости онтологических знаний будет возможность с
их помощью упорядочить разнообразие человеческих представлений о
мире, придавая им целостность на основе знания всеобщей
структуры любого предмета человеческой деятельности. В конечном
счете, онтология позволяет обосновать стратегию отношения
человека к миру.
В.Н. Сагатовский выделяет три основных варианта философской
онтологии:
1) Классическая метафизическая онтология, для которой
характерно удвоение мира, постулирование за видимыми явлениями
абсолютно неизменного, но порождающего эти явления начала,
постижение которого и считалось задачей метафизики;
2) Неклассическая метафизическая онтология, подменившая
устойчивость непрестанным становлением. Примат событийности мира
в ней дополнен приматом человеческой экзистенции над общими
законами внечеловеческого бытия. Такой радикальный сдвиг в
переосмыслении предмета онтологии начинается, по мнению В. Н.
Сагатовского, с Ф. Ницше. В результате вместо онтологии мира
получается онтология человеческого отношения к миру;
3) Неметафизическая коррелятивная онтология, разработкой которой
и занимается автор.
Как считает В. Н. Сагатовский, первые две модели являются
порождающими, третья – структурной. Согласно первой из них, то
есть классической, мир есть проявление вечной сущности; согласно
второй, неклассической, наоборот, в основе ставшего сущего лежит
более глубокая экзистенциальная событийность. Согласно
авторской, то есть коррелятивной модели онтологии, исключается
удвоение мира. Не причина и следствие, не знание и мнение, не
вещь-в-себе и вещь-для-нас предстают в качестве
системообразующих понятий, не понимание мира и всего, что в нём
есть как соотношения (корреляции) чего-то с чем-то.
Следовательно, мир и любой предмет в нем не есть вечная сущность
или, напротив, экзистенциальная событийность, но потенциально
бесконечное разнообразие отношений, как существующих, так и
становящихся.
Из коррелятивной онтологии вытекает своеобразная концепция
бытия. Следуя традиции, идущей из древности, В. Н. Сагатовский
выделяет три вида бытия: объективную, субъективную и
трансцендентную реальность. Оригинальность же авторской позиции
заключается в следующем. Во-первых, никакие две реальности – ни
генетически, ни функционально – не могут быть редуцированы к
третьей; между ними существует отношение взаимной
дополнительности, что обеспечивает бытию целостное
существование. Ни дух, ни душа, ни материя не породили друг
друга и не являются в этой триаде привилегированными. Во-вторых,
элементы триады присутствуют в каждом сущем, являясь условием
полноты его бытия. Стало быть, уровни бытия не являются
родоположенными, но и не составляют иерархию, допустим: Бог –
человек – материальные вещи. Нет абсолютной системы мира, а есть
его бесконечное многообразие. В объективной реальности сущие
соотносятся как «оно-оно», в бытии идеального – как «я – ты».
При этом материальные сущие образуют систему, а идеальные сущие
– целостность. Система отражает устойчивость, противостоит
событию; целое же превосходит систему, оказываясь единством
системы и события. А единство статики и динамики (системности и
событийности) и есть полнота бытия сущего в целом.
Базовым сторонам бытия любого сущего соответствуют три способа
их человеческого освоения: научное познание объективной
реальности, сопереживание субъективной реальности и религиозное
чувство («глубинное общение» в терминологии Г. С. Батищева).
Поскольку в каждом сущем и в любой их совокупности присутствуют
все три стороны бытия, постольку и в полноте человеческого
отношения к миру имеют место все три способа идеального освоения
мира. В этом смысле триада базовых сторон бытия предстает как
субстанция (структурная основа) любого сущего в мире и мира как
совокупности сущего. И уже от мировоззренческих предпочтений, от
базовых ценностей культуры и личности будет зависеть выбор:
а) единство как таковое (классическая метафизика),
б) многообразие как таковое (неклассическая метафизика),
в) развивающаяся гармония единства и разнообразия.
Третьей частью «Философии развивающейся гармонии» является
«Антропология» [8]. Анализируя тенденции техногенной цивилизации
и постмодернистской философии, В. Н. Сагатовский пришел к
выводу, что, противопоставляя себя бытию мира, человек оказался
игрушкой самовластного хаоса собственной деятельности. В основе
всего лежит онтология, и с ней обязана сообразовываться
антропология. И чтобы человек не потерял себя в волнах
собственной суперактивности, следует и в онтологии, и в
антропологии руководствоваться онтоантропологическим принципом.
Вот как он сформулирован автором: «Данный принцип ориентирует на
такую онтологию…, которая учитывает специфическое основание
человеческого бытия, позволяющее человеку доопределить мир,
выполняя в нем роль творческого начала. Первая из указанных
сторон говорит о том, что человек укоренен в мире (мир не чужд
ему), а вторая – о том, что мир укоренен в человеке, зависит от
направленности (созидательной или разрушительной) и его новаций.
Такой подход позволяет предъявить определенные требования к
категориальному аппарату философских учений о мире и человеке.
Во-первых, атрибуты … человека представляют собой специфический
уровень развития атрибутов бытия в целом, то есть в основе
системы категорий антропологии … лежит система категорий
онтологии. Во-вторых, онтологическая основа на уровне
человеческого бытия претерпевает качественное изменение,
позволяющее человеку занять особое (творчески-доопределяющее)
место в мировом бытии. И это качественное отличие должно быть
отражено в категориальном ядре антропологии» [5, с. 40-41].
Для автора антропология – это философское учение о
социально-антропологической целостности, представляющей собой
органическое единство отдельного и совокупного человека
(личности и общества). Вся третья часть трилогии и посвящена
анализу специфики указанной целостности. Подробно рассмотрены
базовые структуры и противоречия социально-антропологической
целостности; ее уровни (природный, социальный и
психологический), уникальная и предметная структура
жизнедеятельности; основание и направленность развития
социально-антропологической целостности. Именно в этой части
трилогии, посвященной человеку и человечеству, больше всего
размышлений о гармонии. «Я выбираю, – пишет В. Н. Сагатовский, -
идеал развивающейся гармонии, «становящегося всеединства»,
самоценность которого не исключает, но предполагает самоценность
его индивидуальных участников» [8, с. 229]. Бытие предполагает
наличие единства и многообразия, гармонии и развития, целостного
универсума и монады – индивидуальности и нельзя абсолютизировать
какую-то одну сторону. Гармония, например, тяготеет к вечности,
но эту тенденцию блокирует изменение, что создает условия для
существования развивающейся гармонии.
3. Философия развивающей гармонии как вариант
антропологического мировоззрения.
В своей последней книге «Триада бытия» В. Н. Сагатовский
следующим образом определил цель ее написания: «… такое
осмысление предлагаемой мной концепции бытия в контексте ее
соотношения с концепциями, доминирующими в ушедшем столетии,
которая позволит как продвинуться в решение сформулированных
выше проблем, так и эксплицировать ряд положений моей концепции»
[4, с. 5]. Для достижения этой цели автор предложил решение ряда
задач, в том числе:
« - придание категориального статуса понятию «есть» как
исходному всеобщему моменту категориальной структуры отношения
(взаимодействия) любой природы, в том числе и человеческого
познания как интенционального отношения, истолковав бытие
(существование, реальность) как соотношение (коррелят);
- трактовка базовых типов бытия – трансцендентной, объективной и
субъективной (бытие-в-себе, бытие-для-себя), единство которых
образует целостность бытия как разные способы задания исходного
отношения, как способов существования, обозначив любые формы
любого бытия (вещь, свойство, отношение, материальное,
идеальное, актуальное, потенциальное, ставшее, становящееся и т.
д.) термином «сущее», придав ему всеобщий характер;
- демонстрация методологической и мировоззренческой значимости
нашего подхода к построению онтологии…» [4, с. 6].
Но как можно судить об упомянутой значимости? Третья часть
«Философии развивающейся гармонии» завершается так: «Заключение:
Мировоззрение для ХХІ столетия» [8, с. 275-287]. Очевидно, что и
судить о значимости онтологических интуиций В. Н. Сагатовского
нужно в русле тех прозрений, которые вносят вклад в обоснование
нового мировоззрения. Ведь автор четко заявил о целевом
назначении своих усилий в упомянутом «Заключении»: «Основной
замысел всех трех частей книги состоял в том, чтобы попытаться
системно и целостно представить философские основы
мировоззрения, способного дать Ответ на Вызов современной эпохи:
философию развивающейся гармонии как основу антропокосмистского
ноосферного мировоззрения» [8, с. 275]. Целевая установка может
только приветствоваться, ибо неверные ответы на основной
мировоззренческий вопрос об отношении Человека к Миру при
современных технологических возможностях ведут к глобальной
катастрофе.
Каковы же, по мнению В. Н. Сагатовского, основные ценности
антропокосмического мировоззрения?
Во-первых, ориентация на паритет, диалог и сотрудничество
Человека и Мира, то есть на самосозидающую гармонию. Любая
установка на приоритет: космоцентризм, теоцентризм,
антропоцентризм, социоцентризм, индивидоцентризм есть
абсолютизация чего-то одного и чревата перекосами в развитии
цивилизации. Для выработки мировоззренческой стратегии необходим
системный синтез, ориентирующий на взаимодополнительность
положительных моментов, содержащихся в односторонних подходах,
каждый из которых необходим, а все вместе – достаточны для
выработки нового мировоззрения. Таким образом, антропокосмизм
предполагает принципиальный отказ от любой ориентации на
максимум и минимум в отношениях Человека и Мира в пользу
парадигмы оптимума.
Во-вторых, онтоантропологический принцип ориентирует на
понимание укорененности во Вселенной, а основополагающей идеей
картины Мира является положение о триединстве уровней бытия для
любого сущего: объективной реальности или материи, субъективной
реальности или идеального и трансцендентной реальности или
духовной самоосновы бытия. И любое сущее – от мельчайших частиц
до Метагалактики – в разных отношениях существует во всех трех
уровнях бытия.
В-третьих, в мире имеет место единство детерминации, вероятности
и творческого (спонтанного) саморазвития в момент возникновения
нового качества (в точке бифуркации). Из этого следует, что
любое сущее чревато хаосом и порядком. А это означает, что в
мире существуют два базовых полярных направления изменений: а)
становящееся всеединство (Вл. Соловьев), то есть движение к
такому порядку, который обеспечивает свободное единство
отдельных монад в универсуме целостности (соборность) и б)
ситуация, когда имеет место эгоцентрическое стремление каждого
сущего стать властным центром мира, что ведет к хаосу, вражде,
росту зла. Первое направление в науке обозначается как
негэнтропийное, а второе – энтропийное. С этих позиций
развивающаяся гармония есть единство меры в стратегии
качественных изменений и свободы в тактику этого процесса,
ведущее к самосовершенствованию целого.
В-четвертых, самой глубинной характеристикой человека является
его способность к выбору, а самым фундаментальным выбором
Человека является выбор между добром и злом. Через сотворчество
с негэнтропийными тенденциями бытия человек может
совершенствовать мир, доопределять бытие и выбрать путь
становления социально-антропологической целостности.
В-пятых, антропологизм и есть признание за человеком
созидательно-доопределяющей космической функции. Реализация ее
предполагает превращения части мира, доступной Человеку, – в
ноосферу, которая есть не что иное, как развивающаяся гармония,
взаимодополнительное единство общества, личности и природы на
основе признания самоценности этих сторон и образуемого ими
Целого. Создание ноосферы есть Общее дело, добровольно
объединяющее всех его участников; его духовной основой является
любовь к миру и отношение к нему как к Дому и Саду, а не как к
полигону для разрушительных экспериментов.
В-шестых, современный Вызов бытия предстает в виде глобальных
проблем, грозящих гибелью планетарной цивилизации.
Мировоззренческой основой, породившей их, является
антропоцентризм с его противопоставлением субъекта объекту и
завоевательским отношением к природе. Решение глобальных проблем
на мировоззренческой основе антропокосмизма предполагает:
а) исключение гонки на максимум в материальной среде;
б) основная революция должна произойти в сфере духа, ибо
ориентация на максимум власти, прибыли, вооружения и престижные
удовольствия блокирует решение любой из глобальных проблем;
в) в образовании и воспитании должны быть заложены ценности,
соответствующие человеческому образу, иначе невозможно свободное
и творческое развитие каждого в рамках общечеловеческой
мировоззренческой парадигмы антропокосмизма и развивающейся
гармонии;
г) в целом, требуется разработка стратегического проекта
минимизации возможностей отчуждения и воздействия деструктивных
сил во всех сферах человеческой жизнедеятельности.
Нельзя не согласиться с общим выводом автора о том, что
глобальные проблемы в принципе будут неразрешимы, «если во главу
угла не будет поставлена «революция духа»: изменение базовых
ценностей и человеческих качеств. А для стратегической
организации такого проекта, … прежде всего, необходимо
разработать, точнее отрефлектировать вырастающее из глубин
духовной жизни лучших сил человечества целостное мировоззрение,
достойное постновой эры» [8, с. 272-273].
Разумеется, обоснование такого мировоззрения может быть только
Общим Делом. Завершая вторую часть трилогии, то есть
«Онтологию», В.Н. Сагатовский пишет: «Такое понимание ноосферы
как человеческого доопределения тенденций к развивающейся
гармонии есть следствие онтологии, разработанной в Части второй,
и прелюдия к развертыванию соответствующей ей антропологии в
Части третьей. В своем единстве они составят философию
антропокосмизма как основу ноосферного мировоззрения» [7, с.
267].
Философская доктрина В. Н. Сагатовского – плод почти полувековых
интеллектуальных усилий. Можно, пожалуй, выделить три ее
особенности. Во-первых, системно-целостный характер и
безупречная логичность. Из концепции мировоззрения выводится
свое понимание философии, из онтологии – антропология; все три
части взаимосвязаны и взаимообуславливают друг друга. Во-вторых,
философия развивающейся гармонии есть философия надежды, но не в
духе мессианской версии Э. Блоха, а с выдвижением позитивных
предложений, сформулированных на основе трезвого анализа
современной ситуации. В-третьих, предложенный им вариант
антропокосмизма разработан на основе мощной интеллектуальной
отечественной и западноевропейской традиции; потому и продуманы
так тщательно ключевые позиции автора. И еще одно замечание. В.
Н. Сагатовский вовсе не считает, что все сделано и дальше идти
некуда. С Гегелем здесь нет никакого сравнения. Наоборот, он
постоянно подчеркивает эскизность, незавершенность концепции,
необходимость дальнейшего её обоснования. Вот, например,
характерные строки в последней его книге «Триада бытия»: «В
настоящее время развитие онтологии не достигло еще такого
уровня, чтобы можно было бы считать полностью достоверной какую
бы то ни было из предложенных систем категорий. Вся моя
деятельность в этой области была направлена на то, чтобы
выработать средства достижения такого идеала» [4, с. 29]. Это
позиция честного и самокритичного мыслителя. Более того, во имя
движения к идеалу автор предлагает спорить, полемизировать,
обсуждать, дискутировать по поднятым им проблемам. Единственное,
против чего В. Н. Сагатовский, так это против сознательного
замалчивания и намеренной дискредитации, ибо это было бы
подрывом Общего Дела. «Следуя идеалу идеального знания,
развитому в отечественной философии, автор стремится к
творческому синтезу тех представлений о мире, которые были
выработаны основными (взаимодополняющими, а не
враждебно-взаимоисключающими) направлениями философской мысли.
Автор не материалист и не идеалист, не марксист и, тем более, не
«сагатовист». Высшей похвалой для него было бы признание того,
что сердцем он – русский философ, а по уровню размышлений имеет
право на участие в диалоге с мировой философией» [7, с. 3].
Философия развивающейся гармонии В. Н. Сагатовского, по
нашему мнению, такого права заслуживает.
1. Сагатовский В.Н. Есть ли выход у человечества? (критика
образа жизни). – СПб.: «Петрополис», 2000.
2. Сагатовский В.Н. О трагичности истории // Філософія.
Культура. Життя. Вип.13, - Днепропетровск. - С. 317-326.
3. Сагатовский В.Н. Русская идея. Продолжим ли прерванный путь?
– СПб.: «Петрополис», 1994.
4. Сагатовский В.Н. Триада бытия. - СПб.: 2006.
5. Сагатовский В.Н. Философия антропокосмизма в кратком
изложении. - СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 2004.
– 232 с.
6. Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии:
Часть І – Философия и жизнь. – СПб.: 1997.
7. Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии:
Часть ІІ – Онтология. – СПб.: 1999.
8. Сагатовский В.Н. Философия развивающейся гармонии:
Часть ІІІ. – Антропология. – СПб.: 1999.
Філософія.Культура. Життя.
Вип.. 30. Дніпропетровськ, ДДФА,
2008,
с. 262-277
|
